ЦЕНА ВНЕЗАПНОСТИ

От редакции

Продолжаем публикацию заметок Михаила Григорьевича Профателюка, который в годы Великой Отечественной войны был заместителем начальника штаба полка «Нормандия-Неман» по оперативной части. Рукопись его воспоминаний – огромную, в машинописном виде - привезли в редакцию дочери фронтовика, сохранившие труд отца для потомков. В результате появилась на свет книга «Сердца и крылья», а затем – свыше восьмидесяти заметок для онлайн-газеты, которые будут опубликованы в течение трёх месяцев (первые публикации – 16 - 24 мая). Редакция выражает большую признательность Ларисе Михайловне Абросимовой (Профателюк) за оказанную помощь при подготовке материалов к печати.

Все самолеты были подготовлены к полёту, и механики, собравшись за хвостами машин, на опушке березовой рощи, организовали перекур. Среди них не было только сержанта Анно. В это время он стоял возле кабины своего самолета Як-1 и подавал своему командиру экипажа - аспиранту Марселю Лефевру то кисти, то баночки с краской. На левом крыле у центроплана, стоя на коленях, Лефевр дорисовывал на фюзеляже, впереди кабины, головной убор изображённому на рисунке пожилому человеку - конусообразный колпак, оканчивающийся висящей кистью.

- Мой командир, наши пилоты намалевали на своих Яках всячину - кто рыцаря, кто карточных тузов, а Ролан де ля Пуап изобразил зубастую акулу. Вы же, - Анно махнул рукой в сторону рисунка, - бородатого старика с большим красным носом и с трубкой в зубах. А рядом с ним пририсовали большой кувшин с вином. Зачем такой пассаж?

- Анно, это мой дядя Маглуар - нормандец. Он курит трубку, пьёт много вина, но никогда не капитулирует!

- Понятно… Вот вы достигли своего, стали первоклассным пилотом. А я могу мечтать об этом?

- Конечно. Для примера расскажу тебе о своём пути в авиацию. Я родом из Нормандии, из города Лез-Андели. Люблю природу. Часто уходил за город в поля. Однажды брёл среди трав, густых и пахучих. Это необыкновенная красота. Нежный ветер ласкал непокрытую голову и освежал грудь. В сердце моём была любовь к людям, природе, голубому небу. Я чувствовал, что далёкая аквамариновая высь зовёт меня к себе. Внезапно небесный гул заполнил, казалось, весь мир. Со стороны пролива Ла-Манш показался самолёт. Он, как огромный орёл, проплыл надо мною и удалился на восток. Это было знамение неба, непререкаемый и притягательный зов в лётную школу. - Закончив рассказывать, Лефевр поглядел на застывшего Анно, сделал несколько мазков кистью и слез с крыла на траву. - Вот так, дорогой механик, бывает в жизни.

- Командир, кто-то бежит к нам, - ёкнуло сердце у Анно.

- Это не к нам, а к механикам, - спокойно ответил Лефевр. – Сегодня Первое мая. Как говорят, праздник весны и труда. Меня русские летчики поздравили и заверили в маловероятности вылетов.

Лефевр ошибся. Запыхавшийся солдат, нигде не останавливаясь, подбежал к нему:

- Мой командир, вас вызывают на командный пункт!

- Спасибо! Иду! - спокойно ответил Лефевр, вытер ветошью руки и быстро зашагал к штабной землянке. В пути он услышал, приглушенную расстоянием, артиллерийскую канонаду и досадливо выругался: -Тысяча чертей! Смерть и преисподняя! Фашистские звери кровью заливают российские окопы в Первое мая! - это было одно из крепчайших ругательств, которое он пускал в ход в минуты сильного раздражения.- Значит, возобновились бои и вызовут авиацию.

Лефевр, ускорив шаг, вскоре оказался возле землянки. Опускаясь вниз через ступеньку, он энергично открыл дверь. Майор Тюлян сидел за длинным столом, занимавшим центральную часть подземной комнаты и смотрел на расстеленную перед ним полётную карту. За маленьким столиком в углу помещения что-то читал переводчик - младший лейтенант Шик.

- А, Марсель,- обрадовался Тюлян,- проходи, садись поближе к карте...

Когда Лефевр устроился на скамейке, напротив командира эскадрильи, Тюлян сказал:

- Обстановка на фронте изменилась, нам предложено дежурить в самолётах. Если будем вылетать, то вот сюда, в сторону Орла.- Он показал на карте предполагаемый район действий.

Зазвенел телефон. Трубку взял Шик:

- У телефона переводчик! Вас понял, сейчас доложу майору Тюляну!

- Со штаба дивизии? - спросил Тюлян.

- Да, уточнили порядок дежурства. Дежурить по одному пилоту в готовности к взлёту по ракете с главного командного пункта. Первому заступить через полчаса...

- Марсель, нам сегодня разрешено отдыхать, поэтому привлекаю к дежурству добровольцев, - скупо улыбнулся Тюлян.

- Мой командир, разрешите заступить первым.

- Хорошо, Марсель,- согласился Тюлян и повернул голову к Шику: Мишель, составь график дежурств и первым впиши Лефевра. - Затем вновь обратился к Лефевру: - Иди, готовься. Выруливать и взлетать будешь по сигналу - одна зелёная ракета. Дублировать буду по радио и уточню боевую задачу.

Солнце подбиралось к полдню. С помощью Анно устроившись в кабине, Лефевр не отводил взгляда от вышки командного пункта. Ждатъ пришлось недолго. Оставляя за собой зелёный след, вверх шмыгнула ракета, а по радио раздался голос Тюляна:

- Раяк, выруливание и взлёт разрешаю. Следуйте в квадрат 1020. Цель: корректировщик «хеншелъ-126».

Управляемый опытным летчиком, Як-1 быстро оторвался от земли и взмыл в голубое небо. Лефевр повёл его по прямой, с набором высоты, нацелившись на заданный квадрат прифронтового района. Ориентирование усложнялось. В одиночном полёте пилот был и ведущим машины, и штурманом, и наблюдателем за воздухом. Поэтому полёт был наполнен большим риском, а пилота ждали десятки неожиданностей.

Лефевр, привычно пилотируя самолёт, часто осматривался, поворачивая голову во все стороны. Впереди показалось железнодорожное полотно. «За ним начинается мой квадрат, - подумал Лефевр, - подойду, пожалуй, к цели с юга и окажусь над ней в солнечных лучах, что выгодно в моём случае. Маскировка не помешает». Через полминуты обозначилась линия фронта дымовыми столбами, пожарами, взрывами снарядов, выворачивавших полушария клубившихся смесей земли и чёрной пороховой копоти. «Теперь бы не прозевать «хеншеля» - чувство беспокойства охватило Лефевра. Он обвёл, в который уж раз, своим цепким взглядом, панораму сражения и не нашёл корректировщика. Горькое отчаяние охватило его. Он ругал себя последними словами, забыв, что «хеншелъ-126» - камуфлированный, и его окраска сливается с цветом земли. И вдруг он заметил на фоне разнокрасочного плацдарма громадную чёрную тень, смещающуюся по кругу. Лефевр во все глаза следил за ней и, ещё больше напрягая зрение, радостно воскликнул:

- Эврика! Это же тень искомого дьявола!

Следя за тенью, он обнаруживает и самого, характерного двумя фюзеляжами, «хеншеля».

- Всё, атакую! - произнёс сам себе Лефевр и энергичными движениями вогнал Як в крутое пикирование. Вражеский корректировщик чрезвычайно быстро увеличился в размере, будто резиновый и его кто-то надул мощным насосом.

Атака оказалась для незадачливого врага внезапной, дерзкой и ошеломляющей. Лефевр вложил в неё весь жар души, накопленное годами мастерство и неудержимое желание сразиться с гитлеровцем.

Корректировщик упал, сорвавшись в штопор, задымляя всё вокруг себя. Его правый мотор полыхал ярким пламенем. Обрадовавшийся Лефевр смахнул со лба крупные капли пота и оглянулся по сторонам. «Хеншель», встретившись с землей, взорвался, и в эти мгновения из-за массивного облака выскочили два истребителя, а правее крыла его машины пронеслись огненные трассы. Лефевр, не теряя ни секунды, рванул боевым разворотом Як вверх, в солнечные лучи, пытаясь одновременно определить местоположение напавших на него гитлеровских машин. Они оказались «мессершмиттами-109» и уже были на одной высоте с ним. Лефевр ушёл от них со снижением, крутнув самолет в непонятной для немцев пилотажной фигуре, напоминающую горизонтальную спираль. Вражеские пилоты, не ожидавшие такого маневра, проскочили над ним, не успев открыть огонь, очутившись впереди. Воспользовавшись этим, Лефевр увеличил скорость, нагнал ведомого «мессершмитта» и атаковал его снизу Длинная очередь ударила по мотору гитлеровской машины. «Мессершмитт» вспыхнул и резким снижением устремился через линию фронта - под защиту своей зенитной артиллерии. Ведущий немец уклонился от боя и направил свою машину на запад. Лефевр не стал его преследовать - на пределе были горючее и боеприпасы. Он развернул самолёт на восток и, продолжая следить за воздушной обстановкой, направился к аэродрому. Перед посадкой он крутнул над лётным полем замедленную «бочку» и приземлил машину. На стоянке, когда Лефевр выключил мотор, первым его встретил Анно. Он, облучая командира сияющими глазами, гордясь своим пилотом, усердно помогал ему снять парашют и засыпал его поздравлениями и информацией:

- Вы отличились в день русского Первого мая. Наши механики говорят, что вы преподнесли подарок российским друзьям. Какая радость! Это же первый вражеский самолет, сбитый вами на советском фронте. Не удивляйтесь, мой командир, ещё до вашего возвращения с фронтовой радиостанции сообщили, что вы сбили корректировщика, и сразу замолкла немецкая артиллерия. Пришли телеграммы с поздравлениями в ваш адрес.

Лефевр был доволен не столько победой, сколько пользой, принесённой фронту.

Михаил ПРОФАТЕЛЮК

Перепечатка текста и снимков допускается

только с указанием источника: Stopstamp.ru